В детстве мы уверены, что бессмертны, времени вагон, здоровье непогрешимо, а удача и любовь абсолютны. Взрослея, мы замечаем, что смерть есть, хоть это и не совсем про нас, удача редка, любовь обусловлена, а голубой вагон времени таки бежит-качается.
Нам кажется, что настоящее — это то, что неуправляемо, что сильнее нас. Поэтому иногда притворяемся для себя же слабыми, чтобы дать возможность течению жизни поволочь нас хоть куда-нибудь.
Мы уверены в наказании и сомневаемся в поощрении, все же тайно надеясь, что будет наоборот. В Бога мы тоже верим так, что Он поможет лишь в крайнем случае, а по пустякам Его лучше не беспокоить.
Мы работаем, где удастся, даже если это неприятно и заработка хватает лишь для поддержания жизнедеятельности. Чтобы отложить деньги, мы урезаем расходы, а не повышаем доходы.
Мы женимся и выходим замуж по разным причинам. А потом рассказываем себе историю о том, как встретились принц и принцесса. Другим мы рассказываем такую историю, которую, как нам кажется, они хотят услышать.
Мы рожаем детей случайно, но иногда специально. В любом случае, мы делаем это инстинктивно, как нечто подобное еде, сну и дыханию. Мы надеемся на лучшее, а затем стонем под тяжестью ответственности, оставшейся от любви. Ее мы прикрываем суетой, объявляя оную жизнедеятельностью.
Некоторым из нас спокойней знать, а другим — не знать. Мы с трудом можем услышать другого, кто пытается прокричаться сквозь наш собственный внутренний ор и болтовню. Нащупав поверхность, мы удовлетворяемся, не спускаясь на глубину и не поднимаясь за грань системы.
Мы легко идем на компромиссы во всем: здоровье, работа, отношения. Ведь ждать так тягостно. Однако при этом полезному действию мы все же предпочитаем ожидание с надеждой.
Мы влюбляемся с разной степенью желания, силы и скорости, стараясь продлить это чувство, как можно дольше, даже если оно иссякло. Мы не любим слезать с дохлой лошади, как и терять свои инвестиции.
Мы имеем собственное мнение или хотя бы ощущения по поводу всего. Даже того, о чем мы не имеем понятия. Ведь первые же звуки обозначающего это явление слова нам фонетически на что-то похожи и вызывают некие чувства.
Мы знаем то и тех, что и кто всегда было вокруг нас. Это наше. Эти наши. А то чужое и те чужие. Мы и наше лучше, даже если хуже. Привычные племя и пространство кажутся безопасными, хоть и порой надоевшими. Манящая инаковость манит недолго.
Мы хотим любить и быть любимыми так сильно, что принимаем любые намеки в эту сторону за чистую монету, как религию за веру, главу церкви за апостола, а пророка за Бога.
Мы стремимся к тому, что предложено нам в качестве цели. Выбирая свою собственную цель, мы лишь перекомбинируем элементы того набора, который уже существует.
Мы обусловлены средой, в которой начали свое существование, даже если со временем меняем ее на другую. Что видим, то и есть. На что надеемся, в то и верим.
Мы стремимся удовлетворить наши потребности и влечения, двигаясь от боли к наслаждению. Так работает даже наше дыхание. А наша ходьба — это контролируемое падение.
Мы свободно выбираем быть узниками идей и чувств, а затем вынужденно освобождаемся, оставаясь в рамках той степени иллюзии, до которой смогли додуматься.
Драма человеческого существования столь обширная и всепроникающая, что на любом уровне и в любом масштабе наблюдается поистине эпическое полотно а-ля «Бородино» с элементами войны, мира, любви, ненависти, правды, лжи, комедии и трагедии.
У нас почти никого толком нет, даже самих себя. Кто-то понимает себя на уровне венца творенья, а кто-то — на уровне мнимой флуктуации пустоты. Мало кому интересно заглянуть за эти кулисы и увидеть, что нет никакого понимателя и понимания. Но если даже это сделать хоть на миг, потом все прежнее возвращается. И мы рады этому.
Кто-то поймет все или что-то из написанного полностью или частично по-своему, а кто-то даже по-моему. Кто-то что-то почувствует, подумает, скажет или сделает. Кто-то примет, а кто-то воспротивится или проигнорирует.
Иногда я смотрю на себя в зеркало глаза в глаза и вижу, как периферическое зрение темнеет, оставляя только один циклопический глаз посредине. И тогда я стараюсь представить, что я всего лишь отражение, глядящее на нечто действительно настоящее.
Но дождаться до наступления такого эффекта никогда не могу. Ведь мне пора делать дела, да и глаза потом долго привыкают к обратной фокусировке.
А вы заглядываете иногда в бездну? Если да, напишите мне и Ксении!